Мир поворачивается к консерватизму. В США, Европе и даже Азии консерваторы одерживают победу за победой. Не стала исключением и Россия, где консерватизм на государственном уровне окончательно оформился несколько лет назад.
Мир поворачивается к консерватизму. В США, Европе и даже Азии консерваторы одерживают победу за победой. Не стала исключением и Россия, где консерватизм на государственном уровне окончательно оформился несколько лет назад. При этом консервативные процессы вовсе не стихийны: за ними стоят вполне конкретные факторы, среди которых не последнее место занимает научно-технический прогресс. Подробнее об этом «Газета недели» поговорила с редактором отдела политики «Новой газеты», доцентом факультета философии Высшей школы экономики Кириллом Мартыновым.
Кирилл, вы придерживаетесь мнения, что мир поворачивается к консерватизму. Что вы понимаете под консерватизмом и в чем этот поворот проявляется?
Под консерватизмом в широком смысле слова я понимаю разновидность политики, которая утверждает, что в прошлом был некий образцовый период, к которому теперь хорошо было бы вернуться. Как раз сейчас в мире всё более популярными становятся политические деятели, которые говорят, что когда-то в нашем великом прошлом был момент, возвращение к которому спасет всех нас от пугающего настоящего и еще более пугающего будущего. Примеров этому достаточно.
В первую очередь это избрание Дональда Трампа, известного своей консервативной риторикой. Далее, решение о выходе Великобритании из состава Евросоюза. Его сторонниками среди других разыгрывалась и карта возвращения «старой доброй Англии». В текущем году нас ожидают выборы во Франции и Германии. Во Франции благодаря усилиям нынешнего президента Франсуа Олланда социалисты окончательно утратили популярность. И хотя радикально правая партия «Национальный фронт», возглавляемая Марин Ле Пен, вряд ли сможет победить, политическая конкуренция на этих выборах всё равно развернется на консервативном фланге: между умеренными и радикальными консерваторами. В Германии на фоне терактов и скандалов с мигрантами растет популярность партии «Альтернатива для Германии». Это такой типично антимигрантский проект: мол, давайте закроем границы и вернемся в Германию XX века, изолированную от мира и этнически однородную. Пока популярность партии относительно невелика, но устойчивым меньшинством в парламенте они уже могут стать, что само по себе показательно. Также некоторое число консервативных процессов протекает в Азии и Латинской Америке. Сюда вполне укладывается и приход к власти в Индии Нарендры Моди с его специфическим индусским национализмом.
- Возможно, речь идет не столько о консерваторах, захватывающих мир, сколько о популистах?
Эти понятия часто совпадают. Идея возвращения в «великое счастливое прошлое» по своей форме вполне вписывается в понятие популизма. Ведь популизм - это как раз готовность говорить то, что люди хотят слышать, не имея возможности эти обещания выполнять. Лозунг «Давайте вернемся в индустриальную Америку образца 1955 года, вернем американскую мечту и вновь сделаем нашу страну великой» - это, конечно, то, что сейчас хочет слышать значительная часть американцев. Однако на практике реализовать этот лозунг, по всей видимости, просто невозможно.
- Что является причиной мирового поворота к консерватизму?
Логически тут возможны три варианта ответов. Первый: консерваторы действительно правы, и избиратели это чувствуют. Второй: электорат консерваторов - это необразованные люди, дураки, реднеки (жители сельских районов США, аналог российского слова «деревенщина». - Прим. ред. ) и так далее, которые ничего не понимают. И третий: консерватизм - это упрощенный ответ на набор глубоких проблем, с которыми сталкивается мир, и решений которых мы пока не имеем. Поэтому на первый план и выходят консерваторы, которые первыми нашли, что ответить: «Нужно вернуться в прошлое и там спрятаться от проблем». Лично мне ближе последний вариант. Я консерваторам не верю, но людей дураками тоже не считаю.
- Глубокие проблемы, с которыми сталкивается общество, - это какие?
Я думаю, есть три взаимо-связанные причины того, почему политические системы западного образца находятся в кризисе. Первая: существенные изменения в глобальной экономике. В двух словах, наступает конец индустриального мира. Нам в России хорошо знакомо понятие деиндустриализации: в 90-е годы заводы закрывались, многие россияне оставались без работы, и это было тяжело как для отдельных людей, так и для целых городов и регионов. Похожие процессы сегодня переживает весь мир.
Избиратели того же Трампа - это в значительной степени граждане, которые потеряли работу. В США есть депрессивные регионы, где люди получают продуктовые карточки от правительства. Трамп говорит, что нужно вернуть промышленное производство в США и тем самым вернуться к американскому образу жизни середины прошлого века. Но сейчас даже в Китае люди на фабриках под воздействием естественных рыночных законов - расширения внутреннего спроса и повышения производительности труда - стали получать слишком много. Поэтому в Южной Азии идет поиск площадок для более дешевого производства. Да, компания «Apple» действительно обсуждает возможность переноса сборочных линий в США - и, казалось бы, это сбывшаяся мечта Трампа. Но здесь есть одна проблема: это будет автоматизированный процесс с минимальным участием человека. Такая фабрика не сможет создать много рабочих мест. В нынешних условиях всё идет именно к этому: неважно, где находится ваше производство, а важно, какие вы используете технологии. Так что решить социальные проблемы возрождение производства всё равно не позволит.
- И с течением времени автоматизация производства будет всё нарастать….
И в будущем это сможет нанести серьезный удар не только по простым рабочим, но и по среднему классу. Еще один симптом экономических проблем: гигантский скачок имущественного неравенства во всем мире. Знаменитый коэффициент Джини (статистический показатель степени расслоения общества. - Прим. ред. ) растет сейчас везде, включая Европу, США и Россию. И людям резонно это не нравится.
Вторая причина глобального кризиса: современная экономика накладывает жесткие требования на рынок труда. Фактически это те же требования, которые мы предъявляем к услугам и капиталу: человек должен быть предельно гибким, бесконечно мобильным и не подвержен ностальгическим желаниям пожить в одном месте. Но сами люди не слишком готовы жить таком в мире. Возникает ситуация, когда, с одной стороны, человеку надо искать работу там, где ему больше заплатят, но с другой стороны, делать этого ему не хочется. Однако в его город уже приехали более мобильные люди в поисках лучшей жизни, и они эту жизнь нашли.
Например, сейчас в Москве в кафе в огромном количестве работают выходцы из Киргизии. Работники из Средней Азии постепенно начинают претендовать на более оплачиваемые места в сфере услуг - не все уже работают нелегалами на стройках. Людям становится тяжело жить в таком мультикультурном и высококонкурентном обществе, у них не хватает для этого навыков. Если США создавались как страна мигрантов, то, например, в Европе были совсем другие условия: там столетиями на каждой конкретной территории жили стабильные этнические группы, исповедовавшие одну веру.
- А третья причина?
Она связана с развитием интернета. В последние годы в интернет вышли все, а не только образованная часть общества. И тут выяснилось, что в таком интернете большинство обитателей точно такое же консервативное, как и в реальном мире. Логика «в сети тусуются модные ребята, а остальные смотрят телевизор» больше не работает. Стало ясно, что интернет прекрасно подходит не только для либеральной, но и для консервативной мобилизации. Это показал Трамп, который вел свою избирательную кампанию в социальных сетях, хотя лет десять назад его электората в интернете почти не было.
Раньше вообще была иллюзия, что как только вы проведете куда-то интернет, там сразу начнется процветание либеральных свобод: демократия в стиле Обамы, легализация гей-браков, толерантность и свободомыслие. Как выяснилось, это не так. Кроме того, мы оказались в мире, где гигантскую часть медиасферы контролируют всего несколько частных компаний. И, например, правила Фэйсбука, крупнейшего медиа с аудиторией больше миллиарда пользователей, и желания его владельцев способны влиять на всю медийную ситуацию. Ну а еще интернет в силу своей горизонтальной структуры оказался весьма токсичной средой, где могут процветать тролли, «белый шум» и вообще любые глупости. В таких условиях разрушается старый институт экспертного знания, старая демократия массовых газет и телевидения.
- А что не так с институтом экспертного знания? Его кто-то оспаривает?
Эксперт в XX веке - это человек, которому, скажем, престижная радиостанция дала время в эфире, он пришел в редакцию и говорит что-то умное. А вы, радиослушатель, внимаете ему. Но с появлением интернета возможность стать экспертом появилась у любого. Теперь каждый может писать заметки о политике в блоге, вас даже в телевизор потом позовут. И многие уже сделали на этом карьеру. У меня, например, есть знакомый, который долгое время писал в Твиттер, потом прошел в Общественную палату и сейчас вещает по ТВ что-то про наши национальные интересы. При этом у него нет даже высшего образования.
Но главное - теперь мы точно знаем, что эксперты ошибаются. Сегодня мы можем легко найти в интернете то, что эксперт говорил до избрания Трампа президентом, и убедиться, что он, скорее всего, ошибался. Это такой кризис экспертократии. Раньше эксперты объясняли вам, как всё устроено, теперь же вы с близкого расстояния в интернете видите, что это просто какие-то болтуны. Теперь у вас есть свои эксперты в Фэйсбуке, у которых на всё есть собственная точка зрения.
- Подобный глобальный поворот к консерватизму уже когда-то происходил в мире? И чем дело закончилось?
Мне на ум приходит аналогия с событиями середины XIX века. Тогда в отдельных частях мира уже царил развитой промышленный капитализм, но рядом с ним параллельно существовали старые феодальные империи. Мир менялся, но кое-где люди отвечали на эти новые вызовы попытками реставрировать монархию, поддержать сословный режим, держались за религию как признак политической стабильности. Однако в итоге все эти структуры, которые делали ставку на консервацию, погибли. Может, я преувеличиваю, но, мне кажется, сейчас масштаб проблемы не меньший: экономические изменения, которые тянут за собой социальные сдвиги, настолько серьезны, что прикрыть их консервативной повесткой всё равно не получится. Это только отсрочит столкновение с проблемами в полном объеме.
- Мы поговорили про Америку, Европу и даже Индию. В России консервативный поворот есть?
Российский консервативный поворот уже произошел, и он был осуществлен менее чем за 10 лет. В 2007 году наметились первые его линии, а в 2013-2014 годах он развернулся в полный рост. В России путь к консерватизму был особенно стремительным и тяжелым.
В начале нулевых Владимир Путин с его хорошим немецким произвел фурор в Бундестаге, когда рассказывал о том, как ему близка демократия и какой современной страной стала Россия. На Западе у него складывался имидж блестящего молодого демократического президента. Но потом в какой-то момент мы обнаружили себя в ситуации развитого авторитаризма - это такая ироничная аллюзия на термин «развитой социализм».
Для того чтобы объяснить народу причины, по которой узкая группа друзей, однокурсников и старых знакомых остается у власти почти два десятилетия, потребовалось использование идеологических моделей. Ими стала риторика о развале СССР как «величайшей геополитической катастрофе 20 века» и о восстановлении нашей «уязвленной гордости» на внешнеполитической сцене. К слову, я считаю, что такая проблема, как «постимперская травма», вполне реальна.
Параллельно развивалась тема «традиционных ценностей», объяснявших отличия «нас» от «них». Почему в России долгое время у власти находится одна группа людей? Да потому что у нас всё совсем не так, как в этой презренной Европе. У нас порядок. И люди, которые стоят на его страже, охраняют и наши ценности. Кстати, мне кажется, на российском примере хорошо видна ложь этой консервативной риторики про традиционные ценности. Потому что исчадьем зла у нас считаются Нидерланды, где легализованы легкие наркотики, однополые браки, эвтаназия. Но если мы посмотрим на количество разводов в России и Нидерландах, то увидим, что в Нидерландах их значительно меньше. И там нет детей-сирот, которых никто не хочет забирать из детских домов.
Гендерные праздники отшумели, подарены носки, конфеты и сертификаты в магазины косметики, тюльпаны вот-вот увянут совсем. Ритуалы выполнены, мужчинам и женщинам можно не расшаркиваться друг перед другом еще год. А проблемы неравноправия и дискриминации по признаку пола никуда не делись. При этом, присутствуя в нашей жизни постоянно, эти проблемы стали фоновыми - их предпочитают не замечать, редко и неохотно обсуждают как в СМИ, так и в соцсетях, если только речь не идет о каких-то совсем одиозных случаях. Например, о рекомендациях православных священников, касающихся правильного, с их точки зрения, обращения с женщиной. Призывы «ломать жену об колено» одни участники дискуссии гневно осуждают, а другие называют метафорой. Особую актуальность этому спору придает принятый Госдумой в конце января закон о декриминализации побоев .
О том, к чему ведет откат к патриархальным ценностям и отказ от части завоеваний феминизма, мы поговорили с кандидатом философских наук и феминистом Кириллом Мартыновым . Разговор состоялся вечером 7 марта, как раз накануне Дня международной женской солидарности, исторически появившегося как день солидарности трудящихся женщин в борьбе за равенство прав и эмансипацию.
В российском обществе сейчас происходит откат к патриархальным ценностям. И это находит одобрение не только у мужчин, но и у женщин, которым, казалось бы, такая ситуация невыгодна. Почему это происходит?
Ситуация, в которой условно мужскую роль играет женщина, а мужчина сидит дома, варит кашу и следит за детьми, никакого понимания в российском обществе не найдет. Такая концепция семьи будет разоблачена, причем не только какими-то консервативными людьми, но и теми, кто называет себя либералами. Если мужчина играет «женскую роль», это кажется ненормальным: найдется масса людей, которые будут упрекать в нарушении какой-то мужской модели поведения, в том, что он «не мужик». Это как раз говорит о том, что проблема не в конкретных моделях индивидуального выбора, а в том, что общество оказывает большое давление на выбор того, какую модель считать правильной и единственно допустимой.
Патриархат - это такой специальный феминистский термин, который предполагает, что в основе разных форм авторитарной, тиранической власти лежит гендерное подчинение носителю мужской роли в семье. И, следовательно, авторитарное государство - это производное от патриархата в фундаментальном смысле слова.
Я немного изучал вопрос о том, как женщины доходят до такой жизни, когда некоторые из них хотят, чтобы их железной рукой загнали на кухню и не давали ничего решать, и когда эти настроения становятся заметными. Настроение такое действительно существует, и оно характерно не только для России.
Адольф Гитлер в окружении восхищенных австрийских женщин и девушек, 1939. Фото Хуго Йегера
При всей избитости аналогии, напомню, как к власти приходили германские нацисты. Есть один любопытный момент. Гитлер добился власти путем плебисцита, демократического голосования. Но интересно, что большей частью его избирателей были женщины, их было больше 60%, то есть это выше статистической погрешности. Это показательно, потому что у нацистов была программа, и они ее не скрывали - «мы загоним женщин на кухню, у нас будет традиционная арийская семья». Женские организации в нацистской партии выступали ровно за такую повестку, приветствуя то, что женщины должны самоустраниться из общественной жизни, потому что это дело мужчин, отцов семейств.
У нас в этом смысле очень тяжелая история. Послевоенный Советский Союз - общество, которое сочетало в себе очень странные черты: с одной стороны - крестьянского быта, перенесенного в города, где женщина выполняла свои «традиционные функции», с другой - идеи того, что женщина может и даже должна работать.
Позднесоветская женщина - это женщина, которая работает наравне с мужчиной, но при этом именно на ней находится большая часть домашнего хозяйства и самая тяжелая и грязная работа, связанная, в частности, с постоянной необходимостью готовить пищу, потому что никакого развитого общепита в Советском Союзе, в котором хотелось бы кушать, не было, а в рестораны ходили редко и по праздникам.
Это довольно долго длилось, и в позднем Советском Союзе накопилось мощное женское отчаяние. Оно, в частности, было очень ярко выражено в фильме «Служебный роман», который из себя представляет сдачу всех феминистских позиций. Из самостоятельной и совершенно не зацикленной на «женских штучках», в том числе на внешности, женщины-руководителя мы к концу второй серии получаем домохозяйку, которая готовит обеды, рожает Новосельцеву третьего ребенка и так далее.
Кадр из фильма Эльдара Рязанова «Служебный роман»
В перестроечной прессе была целая подборка материалов о том, что женщины не хотят больше самостоятельности, а хотят за «каменную стену», на кухню, заниматься детьми. Причины понятны: общество нестабильно, внешний мир некомфортен, в нем не работают базовые социальные институты. В этих условиях женщины старались искать защиту в фигуре сильного патриархального мужчины. И здесь самым типичным примером стал даже не советский или российский мужчина, а иностранец, который ищет себе супругу, чтобы всем ее обеспечивать и дать ей нормальную жизнь. Эта позднесоветская мечта до сих пор, хотя она многократно уточнялась, осталась неизменной. По-моему, российские женщины помнят, как им плохо и тяжело жилось при советской власти, и многие элементы этой тяжести до сих пор существуют, поэтому буржуазная семья - наименьшее из зол.
Общество нестабильно, внешний мир некомфортен, в нем не работают базовые социальные институты. В этих условиях женщины старались искать защиту в фигуре сильного патриархального мужчины
Хотела с вами поспорить по поводу стремления к буржуазной семье. Не было ли это каким-то протестом, вроде того как позднесоветская интеллигенция тяготела к религии, потому что та была запрещена?
Это предполагает, что в Советском Союзе была конкретная гендерная политика, причем еще строго выстроенная. Но какие-то усилия после 20-х годов ХХ века в отношении так называемого «женского» вопроса не предпринимались. Советский Союз решил, что вопрос о женщинах - это частный случай освобождения трудящихся. Вот будет построен коммунизм, тогда все формы угнетения людей исчезнут и женщина тоже будет абсолютно свободна. Советский Союз официально эту тему неохотно обсуждал, поэтому не совсем понятно, против чего протестовать. Разве что против необходимости одновременно работать по дому и где-нибудь в конторе. Но за этим не стояло никакой идеологии. Это может быть одним из факторов, но здесь более сложная схема работает, не как с диссидентом, обратившимся в знак протеста к религии.
- В современной России такое понятие, как «феминизм», демонизировано и опошлено. Почему?
Феминистки бы со мной не согласились, но мне кажется, эта тема очень похожа на тему либералов в России. Либералов обвиняют обычно в нашем «национальном унижении» в 90-х годах, а феминистов с тех же позиций обвиняют в том, что, если использовать неполиткорректный термин, «Россия обабилась». Женщины какие-то права себе требуют в тот самый момент, когда нам нужна сильная власть, маскулинность нужна, мужественность, казаком стать.
Есть как минимум две причины того, почему феминизм приобрел негативные коннотации. С одной стороны, в стране действительно много других проблем или проблем, которые традиционно рассматриваются вне связи с гендерной политикой: бедность, социальное расслоение, экономический кризис, обстановка нестабильности. Нормальным людям надо ипотеку выплатить, дать образование детям, зачем им думать про какие-то права женщин параллельно? Люди выживают как могут. Если вспомнить международную историю феминизма, которая началась с борьбы за политические права, то у нас право голосовать не рассматривается как какая-то большая ценность, ведь все знают, чем кончатся выборы. Людям трудно понять, за что борются феминистки.
Кабинет Гладстона в 1868 г. Худ. Л. К. ДикинсонС другой стороны, и это уже общемировой тренд, психолог Филипп Зимбардо говорил о том, что проблема с маскулинностью возникает, потому что мужчине в течение веков вменялось иметь определенный тип поведения - «мальчики не плачут», «не будь девчонкой» - все эти вещи, которые мужчину организовывали, дисциплинировали. Мужчина взамен на тип предполагаемого мужского поведения получал привилегии социальные. В классическом викторианском обществе они были конкретные и четкие - в виде запрета на общественную жизнь для женщин во всех сферах.
Сейчас получается, что у мужчины нет этих привилегий, по крайней мере, в западном мире, но при этом с него никто не снимал обязательства «быть мужиком». Зимбардо рассуждает о том, что мужчины теряются, не понимают, как им нужно себя вести: должен ли я в какой-то момент стукнуть кулаком по столу и сказать «слушай меня, потому что я мужчина»? Нет, потому что у нас равенство. С другой стороны, от меня ведь ожидают, что я каким-то образом буду проявлять свою мужественность внутри семьи или в романтических отношениях или где угодно еще.
Политика женщин, ориентированная на гендерное равенство, более-менее понятна: они хотят иметь все те же привилегии, которые веками имели мужчины. Большая часть уже формально получена, за какие-то еще надо бороться. В чем состоит гендерная политика мужчин, пока не очень ясно, и мужчинам просто страшно, что они перестанут быть мужчинами, особенно в таком обществе как российское. У нас оно не только патриархальное, но еще и проникнутое тюремной культурой. Здесь мужчина, который теряет мужские привилегии, рискует получить, грубо говоря, статус опущенного. Это всех страшно волнует, мужчины при слове «феминизм» начинают нервничать, подпрыгивать и говорить «куда мы катимся?». Это требует серьезного социально-психологического анализа, надо диссертации защищать на тему страха мужчин из-за того, что у них отнимут какое-то священное право, которое всегда было их. Отстраненно за этим очень любопытно наблюдать. Время от времени в социальных сетях я вижу довольно нейтральные записи про феминизм, под которыми идет гневная полемика, крики мужчин «мы знаем всех этих феминисток!», это очень комично.
В чем состоит гендерная политика мужчин, пока не очень ясно, и мужчинам просто страшно, что они перестанут быть мужчинами, особенно в таком обществе как российское
Когда государство становится более патриархальным, более патерналистским, чем это опасно для общества? Есть ли какая-то корреляция между усилением патриархальности и увеличением насилия по отношению к более слабым членам общества?
У нас перед глазами довольно хорошо изученный ХХ век, в том числе и российский, и там видно, в каких обстоятельствах патриархальность усиливается. После короткого и не очень глубокого поворота к защите прав женщин в начале 20-х годов в России произошла репатриархализация, и это было связано с целым комплексом других явлений, с усилением полицейского аппарата государства, с новым вмешательством государства в какие-то сексуальные гендерные практики, с рекриминализацией в 1934 году гомосексуализма.
Казак хлещет нагайкой девушек из группы Pussy Riot. Сочи, 19 февраля 2014
Сейчас есть некая связь между попыткой государства поставить под контроль все социальные институты, начиная с семьи и заканчивая некоммерческими организациями, этим всплеском маскулинности, культом ополченца, десантника, казака с одной стороны, и ростом насилия. Хотя не знаю, насколько здесь уместно говорить про рост насилия, потому что не очень понятно, когда вообще оно снижалось. Но если раньше его причиной можно было назвать социальную нестабильность, «лихие 90-е», то сейчас насилие, включая семейное, приходится связывать с идеей особых привилегий, которые есть у государства и мужчин, которые его представляют. У нас судьи и прокуроры - это достаточно феминная профессия, но невозможно себе представить женщину - руководителя полиции в каком-то крупном городе. И надо понимать, почему. Полиция является тем органом, который обеспечивает монополию применения физического насилия со стороны государства. Не знаю, можно ли здесь делать обобщение, но тенденция такая есть.
Если вспоминать новостную повестку, то, конечно, это закон о декриминализации побоев. Я смотрел судебную практику, все последние прецеденты - это побои со стороны либо мужа, либо сожителя. Здесь народ и государство едины: одним нравится бить, другие говорят, что не хотят этим заниматься, и над всем этим гордо реет флаг возрожденной российской маскулинности и презрения к феминистам и тем более феминисткам.
Если говорить о женщинах-руководителях, то часто они получают должности именно в заведениях, связанных с культурой или образованием - музеи, библиотеки, дома культуры, школы. Можно ли это считать нашей российской особенностью, полученной в наследство от Советского Союза?
Все понимают, что культура или, если говорить в данном контексте, «культурка» - это второстепенная обслуга государственных интересов. Серьезные вещи - это полиция, война, Верховный суд, который тоже мужчина возглавляет, Администрация президента.
Есть какие-то сферы, близкие к институту благородных девиц XIX века, к гендерной сегрегации, где женщины могут справляться. Образование к ним относится только отчасти и только на низовом уровне. Даже если смотреть статистику по директорам школ, то мужчин среди них большинство, хотя среди учителей, естественно, большинство женщины. Чем выше должность, тем меньше женщин.
Здесь много исключений, но есть и жесткая сегрегация: женщины могут присутствовать на определенных позициях, но они будут связаны с традиционными женскими сферами. Женщина может заниматься вышиванием или Третьяковскую галерею возглавлять, но принципиальной разницы при этом нет - это не мужское дело, не военное, а потому не очень важное.
Если пытаться выстроить систему за пределами профессии и сегрегации, у нас еще с советских времен много женщин-руководителей, которые совмещают руководящую роль со странной полуподчиненной ролью в семейной жизни, что довольно неожиданно, потому что предполагается, что если оба супруга достигли чего-то в социальном большом мире, то они могут себе позволить завести домашнюю прислугу. Но у нас это до конца не принято, особенно если брать старшие поколения.
Но у нас сохраняется и дискриминация мужчин, если говорить о семейном праве и правах на детей после развода супругов. Почему при всей патриархальности нашего общества мужчины так ущемлены в правах?
Здесь нет противоречия, поскольку семья и воспитание детей - традиционно женская функция. Поэтому, когда мужчина пытается у женщины эту функцию отнять и себе присвоить, на него смотрят косо. Закрепленность, понятность и предписанность гендерных ролей ведет к тому, что и мужчина теряет равные права. Даже по закону у нас отец имеет меньше прав, чем мать, потому что закон защищает материнство, в нем нет такого понятия как «отцовство». Я знаю многих мужчин, которые говорят, что в России именно мужские права ущемлены и надо защищать права отцов от женской вакханалии. Но мужчины присвоили себе определенные социальные функции, мотивируя это гендером, и в результате как родители оказались за бортом.
Закрепленность, понятность и предписанность гендерных ролей ведет к тому, что и мужчина теряет равные права
- Почему вам не нравятся гендерные праздники? Я прочла об этом в вашем «Фейсбуке».
Мы можем его просто
16 августа 2015, 18:31Речь идет о «Новгородском деле» – нашумевшем уголовном деле над Антониной Федоровой (Мартыновой), 21-летней девушкой из Великого Новгорода, которую обвинили в покушении на убийство своего ребенка. История очень странная и туманная, в Интернете масса обсуждений, которые, правда, обрываются в 2012-м году, какова судьба Антонины и ее дочери сейчас – неизвестно. В посте я приведу пересказ событий из Википедии и некоторых других источников (ЖЖ, блог мужа Антонины) и собственные рассуждения.
В центре данной истории семья, состоящая из трех человек, – Антонина, молодая девушка из Великого Новгорода, ее дочь от первого брака Алиса (2,7 месяцев) и муж Антонины, Кирилл Мартынов, преподаватель московского ВУЗа. В начале февраля 2007 года Антонина вместе с дочерью поехали в родной город в гости к маме девушки.
26 февраля мама Антонины, Нинель Булатовна, пошла на работу, и дверь на лестничную клетку решили не закрывать, так как дети соседей громко ею стучат (женщина живет в общежитии секционного типа).
Когда Антонина отошла в ванную, Алиса выбежала на лестничную площадку и пролезла через перила. Антонина, выбежав на площадку, не успела ее схватить, и девочка упала вниз на два лестничных пролета. К счастью, Алиса отделалась несильными травмами (которые квалифицировались позднее как «легкая степень травмированности»). Антонина сбежала вниз и вызвала скорую.
В то же время на лестничной клетке находился 11-летний мальчик Егор К., который побежал к соседям и сказал, что видел, как «одна девочка толкнула другую девочку». Соседи вызвали милицию. Милиция приехала в больницу и взяла там с Антонины какие-то показания – какие именно, девушка вспомнить не могла, т.к. находилась в шоковом состоянии и не помнила вопросов, которые ей задавали. Через три дня девушке с дочерью пришлось покинуть больницу по причине нехватки мест. Девушка решила не возвращаться какое-то время в Москву, т.к. у Алисы был новгородский полис. Чтобы не возвращаться на место трагичного происшествия, они сняли квартиру в пригороде Новгорода.
Прошел почти месяц, Антонина и Алиса собирались возвращаться домой в Москву, когда к девушке пришел оперативный работник милиции и передал ей повестку в прокуратуру со словами, что все уверены в неслучайности падения Алисы, и молодая мать будет привлечена по 105 статье УК РФ («Убийство»).
Девушка дала показания следователю, после этого она приехала в Москву и прошла независимое полиграфическое исследование (детектор лжи), которое показало, что никаких злых умыслов девушка не имела. (Позднее следствие отказывалось признать результаты этого исследования, однако собственной экспертизы на детекторе лжи не проводили).
22 марта 2007 году было возбуждено уголовное дело по статье 30 ч.3, ст. 105, ч.1 УК РФ.
19 апреля девушка была арестована. Вечером этого дня Кирилл Мартынов публикует в своем блоге сообщение об этом уголовном деле. Дело получает широкую огласку в Интернете, в ЖЖ создается сообщество в поддержку Антонины и ее семьи.
По версии следствия, основным мотивом для преступления было то, что маленькая дочь якобы мешает построению личной жизни. Многим было очевидно, что такой мотив не более чем выдумка – Антонина и Кирилл состояли в отношениях с 2005 года, начали совместную жизнь в 2006 г., Алиса называла отчима папой.
Во время следствия на молодую девушку оказывалось всяческое давление, в том числе угрозы переквалификации на другую, «расстрельную», статью, была взята подписка о неразглашении данных предварительного следствия.
7 мая 2007 года Антонину выпустили из СИЗО под подписку о невыезде. Во время своего заключения состояние здоровья девушки значительно ухудшилось, она похудела до 36 кг.
Что касается основного свидетеля, чьи показания легли в основу уголовного дела, то в своих интервью мальчик путается в свидетельствах. По одной его версии, Антонина пропихнула свою дочь сквозь перила и отпустила, при этом что-то крича, по другой версии, все происходило в полнейшей тишине (странно, что почти трехлетняя дочь при этом не издавала ни звука, в то время как мать насильственно тащила ее к проему). По третьей же версии, очевидцем попытки убийства также был его друг Артем. В силу возраста свидетель к расспросу на полиграфе не привлекался.
Я не стану пересказывать ход следствия и версии обвинения детально, вся информация есть в Интернете, в том числе есть очень подробная статья со всеми ссылками в Википедии. Также много информации можно найти в специальном сообществе в ЖЖ и в блоге Кирилла Мартынова.
Известно, что следствие носило очень субъективный характер – привлекались свидетельства соседей по общежитию, которые давали Антонине выдуманные, поверхностные характеристики. Эти характеристики служили для создания определенного образа молодой девушки – мол, безработная мать-одиночка, которая стремится во что бы то ни стало выйти замуж за своего московского сожителя. Единственная преграда на пути к этой цели – малолетняя дочь от предыдущего брака. Объективные данные, подтверждающие отношения пары, любовь друг к другу и к дочери, которая стала для Кирилла родной, отсутствие материальных проблем, рассмотрены не были.
В конце июля 2008 года коллегия присяжных признала девушку виновной и не заслуживающей снисхождения.
Кирилл Мартынов уверяет, что он не знает ничего об их местонахождении. Мать и дочь объявлены в федеральный розыск. Был это побег или похищение – неизвестно.
В октябре 2008 года некий Олег публикует скан письма Антонины, в котором она пишет, что с ней и дочерью все в порядке, и просит пересылать материальную помощь через этого самого Олега, который создал специальное сообщество для координации сбора средств. Кирилл признал почерк Антонины, но заметил, что стиль письма не характерен для Антонины. Он уверен, что жена писала это письмо под принуждением. Странно и то, что в своем письме девушка не упоминает Кирилла.
Про Олега известно только то, что он проживает в Израиле и, возможно, состоит в исламистской организации. Кирилл убежден, что жена и дочь были похищены с целью получения ежемесячных выплат.
Это письмо – последнее сообщение от Антонины. В ЖЖ я видела сообщения Олега, датированные 2010-м годом, в которых он напоминает о материальной нужде Антонины и Алисы, но на них он уже не получил никакого отклика. Кирилл Мартынов перестал комментировать эту ситуацию в конце 2008 - начале 2009 годах.
Настоящее время:
Кирилл Мартынов продолжает вести активную социальную жизнь – у него тысячи подписчиков в твиттере, ЖЖ и фейсбуке. Я подписалась на него после того, как он начал читать лекции на моем курсе (пару лет назад), но ни одного упоминания того дела не видела.
Личное впечатление он производит в целом положительное – интересный, очень образованный, пусть и немного высокомерный. Жизнерадостность бьет ключом – и никакого намека на трагическое прошлое.
Вчера мне стало интересно, действительно ли Тоня была такой, какой ее пыталось изобразить обвинение – расчетливой и алчной – и я заглянула в ее ЖЖ (последнее обновление – в 2008 г.). Записи мне понравились – с юмором, трогательные (особенно про дочь и мужа), не лишены изящества. Верю в то, что никакого расчета с ее стороны не было – они с Кириллом действительно казались влюбленными и во многом похожими. Вслед за Кириллом Тоня хотела стать философом и в год тех страшных событий готовилась к поступлению в МГУ.
В целом я не сомневаюсь в ее невиновности, одно лишь мне неясно в этой дикой и мрачной истории – так куда делись Тоня и Алиса? Какую роль в их побеге сыграл Кирилл? И что за Олег такой возник на горизонте –шантажист или действительно добрый парень, пожелавший спасти двух беззащитных девочек?
В одном из своих комментариев в ЖЖ Кирилл высказал сомнения относительно того, живы ли его жена с дочерью. Действительно – возможно ли такое, чтобы в нашем мире, где легко отследить все денежные переводы и звонки, могли так запросто испариться люди? Неужели Антонина оборвала связь не только с мужем, но и с матерью, и другими родственниками?
Да и не было ли это безрассудством - писать письмо, раскрывая свое местонахождение, будучи в розыске? А Антонина, судя по всему, глупой девушкой не была...
Вопросы есть и к следствию: представители обвинения так рьяно взялись за дело, что даже не позволили девушке съездить в Москву на экзамены (хотя она еще не была признана виновной), отправили ее на психиатрическое обследование, продержали в камере...А стоило матери и дочке исчезнуть, как всё тут же спустили на тормозах. Словно вычеркнули, выбросили папку в мусор и решили больше не возиться. Что это было, товарищи? Погасла вспышка энтузиазма? Или что?...
Думаю, что в этой странной и мутной истории так и будут стоять одни лишь вопросительные знаки.
Кирилл Мартынов родился 25 апреля 1981 года в городе Кемерово. В 1988-1998 годах учился в средней школе № 28 Кемерово. В 2003 году окончил философский факультет МГУ имени М.В.Ломоносова по кафедре онтологии и теории познания по специальности «Философия».
В 2003-2007 годах - ассистент кафедры философии и психологии Московский государственного технического университета «МАМИ». С 2007 года - старший преподаватель, затем доцент кафедры онтологии, логики и теории познания Факультета гуманитарных наук / Школы философии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Был старшим преподавателем кафедры гуманитарных дисциплин Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.
В 2007 году в МГУ имени М.В.Ломоносова под научным руководством доктора философских наук, профессора 3. А.Сокулер защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата философских наук по теме «Интенциональность как единое проблемное поле аналитической философии сознания и феноменологии». Официальные оппоненты доктор философских наук, профессор В.В.Васильев и кандидат философских наук, доцент С.В.Данько. Ведущая организация - Российский университет дружбы народов. В работе было проведено исследование посвященное тому, что развивающаяся в пространстве аналитической философии философия сознания довольно часто обращается к такому понятию, как интенциональность, которое выступает в качестве отличительного признака сознания, как, например, у Дэниела Деннета. Отсюда возникает общее поле поставленной проблемы и возможность взаимного обмена идеями и взаимовлияния феноменологии и аналитической философии.
Автор статей в журналах «Отечественные записки» и «Русский журнал», газетах «Московские новости» и «Новая газета», на интернет-портале РБК и колумнист интернет-издания «Взгляд.ру». Участвовал в разработке интернет-портала Liberty.ru. Был главным редактором интернет-издания «Мнения.ру».
Работал в Фонде эффективной политики, пресс-секретарем Федерального агентства по делам молодежи, а также был координатором либерального клуба «Единой России». Был редактором отдела политики «Русского журнала». В настоящее время - редактор отдела политики «Новой газеты».
Эксперт Школы эффективных коммуникаций «Репное», эксперт Центра политического анализа., эксперт сетевого издания «Актуальные комментарии» Центра политической конъюнктуры России.
В круг профессиональных интересов входят такие области научного знания, как политическая философия, социология, философия сознания и философия языка. Владеет английским и немецким языками.
