Французский историк М. Блок полагал, что "рыцарская идея родилась из этики честной битвы, правила которой старались соблюдать в христианской Европе вплоть до конца XV в., когда захват первенства на полях сражений наемными ландскнехтами с их огромными барабанами (обычай, заимствованный на варварском Востоке), чей звук обладает чисто гипнотизирующим воздействием, лишенным всяческой музыкальности, ознаменовал разительный переход от эпохи рыцарства к Новому времени.

В вооруженной борьбе мы видим образцы борьбы вообще, борьбы, пронизывающий всю жизнь человека во все века, вне зависимости от того, носит он боевое оружие или нет".

В рамках этой логики средневековый феодальный рыцарь был свободен и мужественен, так как он присягал в верности Вождю. По словам И. Ильина "человек рыцарственного уклада строит свою жизнь на свободном повиновении. Он силен свободным подчинением. Он свободен и в дисциплине. Он подъемлет бремя своего служения доброю волею; он остается свободным в жизни и в борьбе, и именно потому самое смертное угасание становится у него актом силы".

Рыцарские традиции и особые этические нормы складывались веками. В основе кодекса чести лежал принцип верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских достоинств относили воинскую отвагу и презрение к опасности, гордость, благородное отношение к женщине, внимание к нуждающимся в помощи членам рыцарских фамилий. Осуждению подлежали скаредность и скупость, не прощалось предательство.

В "Ордене рыцарства" указаны четыре рыцарских заповеди; более поздний источник увеличил их число до десяти; вот они:

1. Нельзя быть рыцарем, не будучи крещеным.

2. Главная забота рыцаря -- охранять церковь.

3. Не менее важно защищать слабых, вдов и сирот.

4. Весь путь рыцаря освящен любовью к родине.

5. На этом пути он должен быть неизменно мужественным.

6. Он обязан бороться с неверными, врагами церкви и родины.

7. Долг рыцаря -- верность сеньору.

8. Рыцарь обязан говорить правду и держать слово.

9. Ничто так не украшает рыцаря, как щедрость.

10. Рыцарь неизменно обязан бороться со злом, защищая добро.

Хотя этой классификации и присуща некоторая искусственность, в целом она довольно точно отражает комплекс качеств и тенденций, характерных для правоверного рыцаря. И все же, это не более чем благие пожелания.

Без сомнения, не все рыцари отвечали высоким этическим нормам, которые породило сознание человека того времени. Среди них были и грабители, и убийцы. Но не они определяли общий стиль поведения элиты, которая в большинстве своем осуждала все эти отклонения от нормы. Нормой же считалось самопожертвование на поле боя, способность без колебаний отдать свою жизнь за государя и отечество. Подобное отношение к своему долгу создавало определенный общий настрой, который можно охарактеризовать как "духовную доблесть", именно эта духовная доблесть по мысли идеологов Средневековья и способствовала "благому управлению другими людьми в соответствии с божескими заповедями".

Отражение рыцарских нравов в области духовной культуры дало богатую почву для развития средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и стилем. Она поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму, прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического звучания (например, французская "Песнь о Роланде", испанская "Песнь о моем Сиде") появились рыцарская поэзия (например, лирика трубадуров и труверов во Франции и миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и Изольды), представлявшие так называемую "куртуазную литературу" (от французского courtois - учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.

В легендах о мифическом короле Артуре и рыцарях круглого стола отразились все идеальные черты рыцаря.

Рыцарь должен был происходить из хорошего рода. Правда, иногда в рыцари посвящали за исключительные военные подвиги, но практически все рыцари Круглого Стола щеголяют родовитостью, среди них немало королевских сыновей, почти каждый имеет роскошное генеалогическое древо.

Рыцарь должен отличаться красотой и привлекательностью. В большинстве артуровских циклов дается подробнейшее описание героев, а также их одеяний, подчеркивающих внешние достоинства рыцарей.

Рыцарю требовалась сила, иначе он не смог бы носить доспехи, которые весили шестьдесят-семьдесят килограммов. Эту силу он проявлял, как правило, еще в юности. Сам Артур извлек меч, застрявший между двумя камнями, будучи совсем юным (впрочем, тут не обошлось без магии).

Рыцарь должен обладать профессиональным мастерством: управлять конем, владеть оружием и пр.

От рыцаря ожидалось, что он будет неустанно заботиться о своей славе. Слава требовала постоянного подтверждения, преодоления все новых и новых испытаний. Ивейн из романа Кретьена де Труа "Ивейн, или Рыцарь Льва" не может остаться с женой после венчания. Друзья следят за тем, чтобы он не изнежился в бездействии и помнил, к чему обязывает его слава. Он должен был странствовать, пока не подвернется случай сразиться с кем-либо. Нет смысла делать добрые дела, если им суждено остаться неизвестными. Гордость совершенно оправданна, если только она не преувеличена. Соперничество из-за престижа ведет к стратификации в рамках сражающейся элиты, хотя, в принципе, все рыцари считаются равными, что в легендах о короле Артуре символизирует Круглый Стол, за которым они сидят.

Понятно, что при такой постоянной заботе о престиже от рыцаря требуется мужество, и самое тяжелое обвинение - обвинение в недостатке мужества. Боязнь быть заподозренным в трусости вела к нарушению элементарных правил стратегии (так, Эрек в романе Кретьена де Труа "Эрек и Энида" запрещает едущей впереди Эниде предупреждать его об опасности). Порой это заканчивалось гибелью рыцаря и его дружины. Мужество также необходимо для исполнения долга верности и лояльности.

Неустанное соперничество не нарушало солидарности рыцарской элиты как таковой, солидарности, распространявшейся и на врагов, принадлежавших элите. В одной из легенд простой воин хвалится, что убил благородного рыцаря вражеского стана, но благородный командир велит гордеца повесить.

Если мужество было необходимо рыцарю как человеку военному, то своей щедростью, которой от него ожидали и которая считалась непременным свойством благороднорожденного, он благодетельствовал зависимых от него людей и тех, кто прославлял при дворах подвиги рыцарей в надежде на хорошее угощение и приличные случаю подарки. Недаром во всех легендах о рыцарях Круглого Стола не последнее место уделяется описаниям пиров и подарков в честь свадьбы, коронации (порой совпадающих) или еще какого-нибудь события.

Рыцарь, как известно, должен хранить безусловную верность своим обязательствам по отношению к равным себе. Хорошо известен обычай принесения странных рыцарских обетов, которые следовало исполнить вопреки всем правилам здравого смысла. Так, тяжелораненый Эрек отказывается прожить хотя бы несколько дней в лагере короля Артура, чтобы дать зажить ранам, и отправляется в путь, рискуя умереть в лесу от ран.

Классовое братство не мешало рыцарям исполнять долг мести за любую обиду, реальную или мнимую, нанесенную самому рыцарю или его близким. Супружество не отличалось особой прочностью: рыцарь пребывал постоянно вне дома в поисках славы, а оставшаяся в одиночестве жена обычно умела "вознаградить" себя за его отсутствие. Сыновья воспитывались при чужих дворах (сам Артур воспитывался при дворе сэра Эктора). Но род проявлял сплоченность, если речь заходила о мести, ответственность тоже нес весь род. Не случайно в артуровском цикле такую важную роль играет конфликт между двумя большими соперничающими группами - приверженцами и родственниками Гавейна, с одной стороны, приверженцами и родственниками Ланселота - с другой.

Рыцарь имел ряд обязательств по отношению к своему сюзерену. Рыцарям вменялась в долг особая благодарность тому, кто посвятил их в рыцарский сан, а также забота о сиротах и вдовах. Хотя рыцарь должен был оказывать поддержку любому нуждающемуся в помощи, в легендах не идет речь ни об одном слабом мужчине, обиженном судьбою. По этому поводу уместно привести остроумное замечание М. Оссовской: "Ивен, Рыцарь Льва, защищает обиженных девиц оптом: он освобождает от власти жестокого тирана триста девушек, которые в холоде и голоде должны ткать полотно из золотых и серебряных нитей. Их трогательная жалоба заслуживает быть отмеченной в литературе, посвященной эксплуатации".

Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько его поведению в бою. Сражение могло без ущерба для его чести кончиться поражением и гибелью. Гибель в бою была даже хорошим завершением биографии - рыцарю нелегко было примириться с ролью немощного старика. Рыцарь обязан был по возможности предоставлять противнику равные шансы. Если противник упал с коня (а в доспехах он не мог взобраться в седло без посторонней помощи), выбивший его тоже спешивался, чтобы уравнять шансы. "Я никогда не убью рыцаря, который упал с коня! - восклицает Ланселот. - Храни меня Бог от такого позора".

Использование слабости противника не приносило рыцарю славы, а убийство безоружного врага покрывало убийцу позором. Ланселот, рыцарь без страха и упрека, не мог простить себе того, что как-то в пылу сражения убил двух безоружных рыцарей и заметил это, когда было уже поздно; он совершил паломничество пешком в одной лишь посконной рубахе, чтобы замолить этот грех. Нельзя было наносить удар сзади. Рыцарь в доспехах не имел права отступать. Все, что могло быть сочтено трусостью, было недопустимо.

Рыцарь, как правило, имел возлюбленную. При этом обожание и заботу он мог проявлять лишь к даме своего сословия, порой занимавшей более высокое положение по отношению к нему. Вопреки распространенному мнению, воздыхания издалека составляли скорее исключение, чем правило. Как правило, любовь была не платонической, а плотской, и испытывал ее рыцарь к чьей-либо, не своей, жене (классический пример - Ланселот и Гвиневра, жена Артура).

Любовь должна была быть взаимно верной, возлюбленными преодолевались различные трудности. Самому тяжелому испытанию, какому только могла подвергнуть возлюбленного дама его сердца, подвергает Ланселота Гвиневра, которую он спасает ценой бесчестья. Возлюбленный ищет похищенную злыми силами Гвиневру и видит карлика, едущего на телеге. Карлик обещает Ланселоту открыть, где спрятана Гвиневра при условии, что рыцарь сядет в телегу, - поступок, который может обесчестить рыцаря и сделать его предметом насмешек (рыцарей возили в телеге только на казнь!). Ланселот в конце концов решается на это, но Гвиневра обижается на него: прежде чем сесть в телегу, он еще сделал три шага.

Таким образом, рыцарство создало героический идеал христианизированного, храброго рыцаря и светский идеал куртуазии, в котором объединяются и военные, и придворные добродетели - и храбрость, и вежливость, но негероические придворные добродетели становятся главными.

В XIII в. приходит более изощренная куртуазия с идеалом безукоризненности. Куртуазная личность и "человек чести" - носитель светской придворной культуры, ориентированной на развлечения, демилитаризованной и чуждой идее самосовершенствования личности. Иначе куртуазность еще называют великодушием, вежливостью, утонченностью и изысканностью. Великодушие как бы подразумевает все лучшие рыцарские качества (власть, отвагу, честь, щедрость), а также просвещенность, не говоря уже об имущественном и общественном положении.

Куртуазность противостоит неотесанности, алчности, скаредности, ненависти, мести, измене. Маскирует психологию власти, романтизирует и проблематизирует повседневность, защищает самосознание сословия.

Куртуазность выражается в романтической любви и куртуазной дружбе, не имеющими ничего общего с психологией брака. Семья сосуществует с узаконенной неверностью и полигамией. Любовь такого рода требует идеализации предмета поклонения, уважения и страха. Примечательно, что возлюбленная должна вызывать у ее поклонника-рыцаря страх.

Идеал образованного придворного подразумевает грамотность, красноречие, наружную привлекательность и красоту, эрудицию, гармонию "внутреннего человека" и внешнего вида, умеренность и толерантность, проницательность и скромность.

Куртуазный этос возрождает античную идею калокагатии мораль и нравы соединяются с эстетикой, изысканной формой внешнего поведения.

С одной стороны, это маска, за которой нет идем гуманизма, а хитрость и прагматизм. С другой стороны, куртуазная мораль дает образчик средневекового культа личности и служит прологом к ценностям уже нефеодального правящего класса, который самоутверждался через понятие деятельной жизни, а затем и через понятие свободы личности, ценностям, питающим корни европейского Возрождения.

В эпоху раннего средневековья рыцарь утверждал себя в качестве независимого храброго конного воина. В этом качестве его трудно было отличить от бандита и захватчика. У него преобладали анархические, разрушительные и даже криминальные наклонности. В дальнейшем в портрете идеального рыцаря главными чертами становятся милосердие, христианская забота о слабых и обижаемых. Возникает этический миф а рыцаре-защитнике, выполняющем и светскую, и нравственно-религиозную функцию. Следующей ступенью эволюции рыцарского идеала является кодекс благородных манер и идеология любви, возвышающая рыцаря не за воинские победы и героизм, а за его внутренние достоинства, "прекрасную душу" и стиль поведения. Слова "достойный" и "достоинство" постепенно оттесняют слова герой" и "героическое". Придворный рыцарь, за исключением вопроса личной чести, не стремится отстаивать принципы.

Таким образом, можно заключить, что рыцарство не было бы жизненным идеалом в течение целых столетий, если бы оно не обладало необходимыми для общественного развития высокими ценностями, если бы в нем не было нужды в социальном, этическом и эстетическом смысле. Именно на прекрасных преувеличениях основывалась сила рыцарского идеала.

Рыцарство критиковали: тогдашнее духовенство, менестрели, мещане, крестьяне и сами рыцари.

В первой половине XV века отношение крестьянина к рыцарю находит свое выражение в беседе господина с крестьянином, приведенной у Алена Шартье, и вряд ли это был первый документ, содержащий жалобы крестьянина на своего господина. ""Трудом моих рук питаются бессовестные и праздные, и они же преследуют меня голодом и мечом... Они живут мною, а я умираю за них. Им полагалось бы защитить меня от врагов, а они - увы - не дают мне спокойно съесть куска хлеба".

Другие обвиняли рыцарей в жадности, грабежах, в разврате, в нарушении клятв и обетов, в избиении жен, в превращении турниров в доходный промысел - охоту за доспехами, оружием и лошадью побежденного рыцаря. Сожалели о невежестве рыцарей, которые в большинстве своем были неграмотны и должны были посылать за клириком, получив какое-либо письмо.

Аристократия, бывало, гордилась своим невежеством; и даже, рассказывают, были такие, что утверждали будто знающий латынь не может быть дворянином. Не приходится сомневаться, что рыцарский идеал не был интеллектуальным. Зато он предполагал богатую эмоциональную жизнь.

Кажется, дух средневековья с его кровавыми страстями мог царить лишь тогда, когда возвышал свои идеалы: так делала церковь, так было и с идеей рыцарства.

""Без такого неистовства в выборе направления, которое захватывает и мужчин и женщин, без приправы из фанатиков и изуверов нет ни подъема, ни каких-либо достижений. Чтобы попасть в цель, нужно целиться несколько выше. Во всяком деянии есть фальшь некоего преувеличения"".

Чем больше культурный идеал проникнут чаянием высших добродетелей, тем сильнее несоответствие между формальной стороной жизненного уклада и реальной действительностью. Рыцарский идеал с его все еще полу религиозным содержанием можно было исповедовать лишь до тех пор, пока удавалось закрывать глаза на реальное положение вещей, пока ощущалась эта всепроникающая иллюзия. Но обновляющаяся культура стремится к тому, чтобы прежние формы были избавлены от непомерно высоких помыслов. Рыцаря сменяет французский дворянин XVII века, который, хотя и придерживается сословных правил и требований чести, более не мнит себя борцом за веру, защитником слабых и угнетенных.

Наряду с идеалом совершенной личности, святого, живущего согласно евангельской или апостольской морали, феодальная эпоха выдвинула идеал "доблестного рыцаря", а затем и "человека чести". Это индивидуалистический, не интеллектуальный, облеченный в прекрасные формы, претендующий на высокое этическое значение жизненный идеал, сохранявшийся несколько столетий.

Рыцарские добродетели призваны продемонстрировать дистанцию между носителями благородных качеств и людьми прочих состояний и сословий. Рыцарство прибегает к христианской символике. Воинственно настроенная аристократия обосновывает свое право войны одними христианскими положениями, а для смягчения своего нрава обращается к идеям христианского смирения и милосердия.

Рыцарство возникает на поздней стадии феодального общества в странах Западной и Центральной Европы в XI – XII вв. и охватывает всех светских феодалов или же их часть.

Рыцарство – это мелкие светские феодалы, отличаемые также от духовного сословия, профессиональная группа, состоящая из социально и экономически зависимых солдат и административного аппарата, окружение крупного феодала, проживающие на его землях или в самом замке. Рыцарь не мог оставить своей службы. Рыцари находились в вассальной зависимости от своего сюзерена и получали доход с земель, пожалованных им.

В кодекс рыцарского поведения входят верность, презрение к опасности и храбрость, готовность защищать христианскую церковь и ее служителей, оказывать помощь обедневшим и немощным членам рыцарских фамилий.

Рыцарство создало героический идеал христианизированного, храброго рыцаря и светский идеал куртуазии, в котором объединяются и военные, и придворные добродетели – и храбрость, и вежливость, но негероические придворные добродетели становятся главными.

XIII в. приходит более изощренная куртуазия с идеалом безукоризненности. Куртуазная личность и "человек чести" – носитель светской придворной культуры, ориентированной на развлечения, демилитаризованной и чуждой идее самосовершенствования личности. Иначе куртуазность еще называют великодушием, вежливостью, утонченностью и изысканностью. Великодушие как бы подразумевает все лучшие рыцарские качества (власть, отвагу, честь, щедрость), а также просвещенность, не говоря уже об имущественном и общественном положении.

Куртуазность противостоит неотесанности, алчности, скаредности, ненависти, мести, измене. Маскирует психологию власти, романтизирует и проблематизирует повседневность, защищает самосознание сословия.

Куртуазность выражается в романтической любви и куртуазной дружбе, не имеющими ничего общего с психологией брака. Семья сосуществует с узаконенной неверностью и полигамией. Любовь такого рода требует идеализации предмета поклонения, уважения и страха. Примечательно, что возлюбленная должна вызывать у ее поклонника-рыцаря страх.

Для образованного придворного подразумевается грамотность, красноречие, наружную привлекательность и красоту, эрудицию, гармонию "внутреннего человека" и внешнего вида, умеренность и толерантность, проницательность и скромность.

Куртуазный этос возрождает античную идею калокагатии мораль и нравы соединяются с эстетикой, изысканной формой внешнего поведения.

С одной стороны, это маска, за которой нет идем гуманизма, а хитрость и прагматизм. С другой стороны, куртуазная мораль дает образчик средневекового культа личности и служит прологом к ценностям уже нефеодального правящего класса, который самоутверждался через понятие деятельной жизни, а затем и через понятие свободы личности, ценностям, питающим корни европейского Возрождения.

В эпоху раннего средневековья рыцарь утверждал себя в качестве независимого храброго конного воина. В этом качестве его трудно было отличить от бандита и захватчика. У него преобладали анархические, разрушительные и даже криминальные наклонности. В дальнейшем в портрете идеального рыцаря главными чертами становятся милосердие, христианская забота о слабых и обижаемых. Возникает этический миф а рыцаре-защитнике, выполняющем и светскую, и нравственно-религиозную функцию. Следующей ступенью эволюции рыцарского идеала является кодекс благородных манер и идеология любви, возвышающая рыцаря не за воинские победы и героизм, а за его внутренние достоинства, "прекрасную душу" и стиль поведения. Слова "достойный" и "достоинство" постепенно оттесняют слова герой" и "героическое". Придворный рыцарь, за исключением вопроса личной чести, не стремится отстаивать принципы.

Наряду с идеалом совершенной личности, святого, живущего со­гласно евангельской или апостольской морали, феодальная эпоха выдвинула идеал «доблестного рыцаря», а затем и «человека чести» (honnete homme). Это индивидуалистический, не интеллектуаль­ный, облеченный в прекрасные формы, претендующий на высокое этическое значение жизненный идеал, сохранявшийся несколько столетий. И. Хейзинга характеризует феодально-рыцарский идеал как «путь мечтаний», грез о счастье, приукрашивания действитель­ности, даже как социальную игру, сценическое мгновение 1 (1 Хейзинга Й. Осень средневековья. Соч.: В 3 т. М., 1995. Т. 1). М. Оссовская считает, что «...в явной форме рыцарский кодекс был сфор­мулирован в позднем средневековье, когда рост значения бюргерства вынудил рыцарство разработать «оборонительную» кодифи­кацию собственных норм» 2 (2 Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М., 1987. С. 103). Завышенные требования объясняются психологией сравнительно небольшой группы, в которой личные отношения преобладают над анонимными и выдвигаются во имя самозащиты данной группы. Трудные добродетели культивируются как защита от выскочек снизу, так и от тех, кто противопоставляет рыцарской морали свою собственную систему ценностей. Рыцар­ские добродетели призваны продемонстрировать дистанцию между носителями благородных качеств и людьми прочих состояний и сословий. Рыцарство прибегает к христианской символике. Воин­ственно настроенная аристократия обосновывает свое право войны одними христианскими положениями (символика меча), а для смягчения своего нрава обращается к идеям христианского сми­рения и милосердия. В целом, привилегия морализаторства оста­ется у церкви. Христианское морализаторство, вложенное в уста светских властителей, рассматривается как ханжество. «Человек чести» (XV-XVII вв.) вполне лишен религиозности, индифферен­тен к религиозной проповеди.

Рыцарские товарищества, связанные обетами, общим водитель­ством, взаимными обязательствами и поручениями, со своими нор­мами и понятиями о чести и справедливости, являясь военным со­юзом, суть форма политической организации высшего обществен­ного слоя в средние века, более сплоченная, нежели родственный клан. Эти отношения как новая реальность фиксированы партику­лярным правом, получившим распространение в V-VIII вв. Это различные «правды» (Аламанская правда. Баварская правда), законы Гундобара, кодекс Леовигильда и т.п.

Прообразом рыцаря является всадник, профессионально владею­щий оружием, здоровый, тренированный, экипированный, свобод­ный, обладающий поэтому властью над жизнью и смертью безоруж­ных, слабых, зависимых, трусливых: «В представлении франкской аристократии зависимое состояние отождествлялось с трусостью и подлостью. Всякий безоружный считался трусом. Неважно, что от­сутствие у того или иного человека оружия было вызвано социаль­но-экономическими причинами, а отнюдь не его моральными или физическими качествами. Человек без оружия - зависимый раб» 1 (1 Кардини ф . Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 305). С начала IX в. противопоставление «всадник - пеший», «вооружен­ный - безоружный», «свободный - зависимый раб» перерастает в этический контраст между доблестным, благородным рыцарем и ра­болепным, малодушным, не имеющим собственного достоинства, подлым и бессильным простолюдином.

Рыцарство (от нем. Ritter - всадник, рыцарь, лат. Miles, фр. Cheva­lier) - социальная группа с особым статусом, со своей системой цен­ностей и поведенческими нормами, возникающая на поздней стадии феодального общества в странах Западной и Центральной Европы в XI-XII вв. и охватывавшая всех светских феодалов или же их часть. Звание рыцаря является личным титулом. Рыцари отличаются от феодальной аристократии, знати, благородных по происхождению (фр. Gentil и нем. Herr - соответственно - благородный аристократ и господин, хозяин). Изначально рыцарей отличали от nobilis, т.е. земельных магнатов, имевших родовое наследуемое имущество, на­следственные титулы и гордившихся своим высоким происхожде­нием. Рыцарство - это мелкие светские феодалы, отличаемые также от духовного сословия, профессиональная группа, состоящая из со­циально и экономически зависимых солдат (milites) и администра­тивного аппарата (ministeriales), окружение крупного феодала, про­живающие на его землях или в самом замке. Рыцарь не мог оставить своей службы. Рыцари находились в вассальной зависимости от свое­го сюзерена и получали доход с земель, пожалованных им (фьеф, лен) в качестве платы за службу, верность и поддержку в военных экспедициях и защите от врага. В случае нарушения взятых на себя обязательств, недобросовестности или измены рыцаря феодал мог отобрать ленное владение. В кодекс рыцарского поведения входят верность, презрение к опасности и храбрость, готовность защищать христианскую церковь и ее служителей, оказывать помощь обедневшим и немощным членам рыцарских фамилий. Рыцарство ориен­тировано на ценности высшего класса, щедрость, расточительность, блеск и пышность, развлечения, ради чего рыцари готовы нести большие расходы. Эти траты превышают их доход и непосильны. Подражание знати разоряет рыцаря как землевладельца и ставит его в еще большую зависимость от пожалований, которые все чаще поступают деньгами, а не недвижимостью. По примеру благородных и наследственных феодалов рыцари считали недостойным и низким занятие торговлей, ручной труд, в особенности крестьянский труд. Чтобы получить статус рыцаря, нужно было пройти ритуал посвя­щения в рыцари, символически закрепляющий взаимные обязатель­ства сюзерена и вассала (при этом ритуале коленопреклоненный вассал вкладывает свои руки в руки сюзерена, т.е. вверяет себя ему, подчиняется и вместе с тем вправе ожидать награды из этих рук). Ритуал посвящения в рыцари распространяется в начале XII в. По­священие в рыцари означает магическое повышение, избранность, вступление в привилегированное сословие и вместе с тем - возло­жение обязанностей, осознание своей этической миссии служения Богу и королю, аристократической фамилии, покровительства сла­бым (obligare - от слова «обвязать», «связать», в данном случае - буквально связать руки вассала и сюзерена шарфом). В XI в. появ­ляются рыцари-поэты и культ Прекрасной дамы, принадлежавшей к высшей аристократии и потому недоступной, значимой как объект поклонения. Куртуазная лирика и романтизм расцветают во второй половине XII в. Рыцарская сентиментальность - это главным обра­зом эстетическое явление и светская норма, приукрашивающая гру­бую реальность, а также выражение лести и дистанции, нечто противоположное религиозному поклонению и обожанию и вместе с тем родственное религиозным настроениям и позам.

Численность рыцарства заметно выросла в абсолютных цифрах и по отношению к знати. Со временем звание рыцаря становится наследственным титулом, на тех или иных условиях переходящим от отца к сыну. Рыцарей теперь причисляют к знатным и благород­ным людям, знать и рыцарство сливаются в единый класс. В част­ности, во Франции звание рыцаря отменила только Великая фран­цузская революция. При правлении Людовика XIV складывается «придворное общество» и возникает тип «придворного», который принимает эстафету рыцарской морали, но имеет совсем иной со­циально-нравственный характер. Концепция дворянства складыва­ется в итоге религиозных войн XVI-XVII вв., в эпоху абсолютизма и кризиса вассальных отношений. Бюргерство очень симпатизиро­вало рыцарским идеалам, когда боролось за независимость город­ской общины от феодальных институтов, идентифицировало себя с храбрым рыцарем, поборником справедливости, личностью, сво­бодной и полной решимости, идеальным героем.

Альянс рыцарства и духовенства распался после эпохи крестовых походов. Светские феодалы никогда не отличались особой склон­ностью к религии, могли поддерживать и католическую церковь, и ереси в зависимости от политической выгоды, показывали охлаж­дение и скептицизм в отношении к вере, хотя получали религиозное воспитание и образование. Наставником рыцарей в военное время был священник, капеллан. Рыцарство представляло собой как бы «государство в государстве» и всеми способами подчеркивало свое отличие от простолюдинов и горожан. Это сословие, как и клирики, имело свободу передвижения и часто чувствовало себя космополи­тичным в пространстве от Испании до Германии и Палестины.

Рыцарство создало героический идеал христианизированного, храброго рыцаря и светский идеал куртуазии, в котором объединя­ются и военные, и придворные добродетели - и храбрость, и веж­ливость, но негероические придворные добродетели становятся главными.

Героический рыцарский идеал раскрывается в таких эпических произведениях, как «Песнь о Роланде», «Песнь о Сиде», «Песнь о Нибелунгах». Эти относящиеся к XII в. поэмы изображают рыцар­ские нравы более раннего периода. Рассказ о мученической и ге­ройской смерти Роланда в Ронсевальском сражении франков с мав­рами (778) повествует о храбрости, чести, верности, дружбе, пре­дательстве, безрассудстве, жестокости, а также о любви к «милой Франции». Поступки рыцарей продиктованы религиозным и вас­сальным долгом. Военные подвиги выступают для них как самоцель. В сфере авантюрной героики раскрывается и удостоверяется их личная храбрость, энергия, характер, общественный статус. О Ро­ланде и Оливье можно сказать словами греческой эпитафии: «Они были верны как на войне, так и в дружбе». Священник Турпен, участ­ник сражения, лично убивший многих врагов, уже смертельно ра­ненный, переползает от одного умирающего рыцаря к другому, чтобы прочитать отходную молитву и исполнить свой пастырский долг.

«Песнь о Нибелунгах» (XIII в.) является воспоминанием о резне бургундов, учиненной гуннами в эпоху переселения народов, еще точнее - в V в. Поэма представляет старогерманский героический эпос, сказания варварских народов и вместе с тем пронизана атмо­сферой куртуазной культуры. Это история обмана, сословной гор­дости и личной мести.

Императивом поведения персонажей является вассальный долг, заключенный в выражении «как честь и долг велит». Это сословная норма, пронизывающая взаимоотношения рыцарей, стоящая выше отношений родства, действующая пожизненно. Вместе с тем это и феодальная форма принуждения, которая отнимает самостоятель­ность у вассала. Он обязан разделить любую участь сюзерена и от­речься, если потребуется, от моральных обязательств перед другими людьми, не прислушиваться к здравому смыслу, не принимать во внимание собственных привязанностей. Из вассального долга ры­царям приходится убивать тех, кто им мил и дорог, сделавших им добро В «Песне о Нибелунгах» эта коллизия выдвинута на авансце­ну. Вассальный долг закрепляется клятвой рыцаря и щедрыми по­дарками господина.

Поэтическое повествование о том, как Кримхильда жестоко ото­мстила за подлое убийство Зигфрида, рассказывает также о качест­вах рыцаря. Среди них такие, как великодушие, отвага, щедрость, верность, бесстрашие, учтивость, гостеприимство, дружба, знат­ность, приветливость. Вызывают порицание рыцарская гордость, спесь, хвастовство, надменность, высокомерие, предательство. Бое­вые качества оцениваются всегда высоко независимо от того, прав или неправ, благороден или низок боец.

Рыцарей занимают распри, пиры, забавы, охота. С интересом и большим чувством описывается приготовление парадных одеяний, роскошно одетые дамы и рыцари, богатство платья и военное об­лачение 1 (1 Песнь о Нибелунгах. М., 1972. С. 112-113), а также пиршественная утварь и еда. Важное место зани­мают церемонии, советы королей с вассалами, посвящение в рыца­ри, похороны, бракосочетания и посещение церкви. В тексте нет религиозной тематики, хотя Кримхильда венчается вторым браком с гунном, язычником Этцелем (Аттилой), будучи христианкой. Су­ществует христианская церковь, монахи и священнослужители. Од­нако религиозность не является отличительной чертой рыцарей. Они не рассуждают как верующие, не апеллируют к христианским заповедям и не расположены молиться. В запертом горящем поме­щении, в чаду и жаре, без воды, в боевом облачении рыцари утоляют жажду кровью, текущей из свежих трупов поверженного ими про­тивника, говоря, что по вкусу она лучше вина.

В поэме фигурирует несметный клад, золото Нибелунгов, кото­рое затоплено в Рейне, достояние Кримхильды и Зигфрида. Где го­ворится о статусе, говорится и об имуществе. Сюзерен привязывает к себе вассалов щедрыми подарками, деньгами, земельными наде­лами. Богатство создает ему слуг и сторонников. Мотив обогащения не трактуется как продажность, алчность, низменность натуры. Богатство воспринимается как гонорар, почет, уважение к доблести и происхождению, к личным заслугам. Остаются как бы незамечен­ными такие мотивы поведения, как ревность, зависть, жадность. Их заслоняют такие аффекты, как гордость, стыд, гнев, жажда мести. Заметны коллективные чувства и готовность к сопереживанию, на­пример, гнев и скорбь испытывают все витязи, плачет или ликует весь город, забота и печаль знатной особы отражается на настро­ении придворных. Если имеется особое мнение, то оно либо черес­чур наивно-доброжелательное, либо злокозненное, коварное. Лишь немногие сомневаются, совестятся, отвлекаются от назначенной им роли.

Староиспанский эпос «Песнь о Сиде» (сер. XII в.) повествует об изгнании опального и воинственного Сида, принужденного разбой­ными нападениями, утратив собственные владения, содержать спло­тившихся вокруг него воинов. Ликующая алчность пылает в этом произведении: «поживу брать без страха», «грабьте без пощады мав­ров». Пожива, богатство означает веселье, радость, восторг. «О боже, как платил он всем своим верным, всем своим вассалам, и конным и пешим!» 1 (1 Песнь о Сиде. Староиспанский героический эпос. М.; Л.; 1959. С. 37, 39), «не сыскать бедняка во всей его дружине. У доброго сеньора всяк живет в изобилье» 2 (2 Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе М., 1976. С. 148). Рука об руку с Сидом разбойничал отважный священник дон Жером. Изгнанник Сид не является носителем куртуазной нравственности. Это своенравный и суверенный, удачливый и щедрый, справедливый к своим сорат­никам военачальник, использующий силу в своих интересах.

Христианизация европейского рыцарского идеала, выработка этических принципов рыцарского поведения, наполненных религи­озно-возвышенным содержанием и представлениями о вассальном долге, в основном завершилась в XI-XII вв. Безыдейная военная сила теперь подчинена церкви, авторитарной религиозной морали. Все существование рыцаря, все его мысли сосредоточены вокруг войны как ремесла и привилегии. Рыцарство создает свой особый мир, утверждает себя как сословие особым образом: «Мир рыцар­ского самоутверждения - мир приключений; он не только содержит в себе почти непрерывный ряд «авантюр», но и прежде всего не содержит в себе ничего, что не относилось бы к «авантюре», ничего, что не было бы ареной приключения или предуготовлением к нему; это мир, специально созданный и приспособленный для самоутверж­дения рыцаря». Занятия рыцарей, а именно война, охота, турниры, пиры, составляют их исключительное право. Прочие не допускаются к этим занятиям. Все проблемы рассматриваются как религиоз­ные, статусные, сословные проблемы, как посягательство и оскор­бление чести и священного. Запутанная система зависимостей и по­кровительства делает неизбежным повсеместное нарушение обяза­тельств и измену в случае конфликта между разными обязанностями. Коллизии и столкновения решаются либо силой, либо символичес­ки. Юридический способ разрешения споров и конфликтов приоб­ретает какое-то значение лишь в XII в. в связи с возвращением в практику римского права, в частности законов Юстиниана. Рыцар­ство не проводило социальной политики и не участвовало в эконо­мической жизни. Оно разделяло религиозное презрение к накопле­нию, если последнее не было связано с подготовкой военной ин­тервенции, «крестовыми походами», сезонной войной. Рыцари не выдвигали больших требований к гигиене и комфорту. Наиболее ценное имущество умещалось на нескольких подводах и составляло необременительный транспортируемый обоз. Высшей символичес­кой и материальной ценностью было вооружение, воинское обла­чение, сословные атрибуты. Основной гедонистической ценностью была пища. Качество питания и сытость отличают жизнь высших сословий при том, что средневековый Запад представлял собой, по выражению Ж. Ле Гоффа, «универсум голода». Рыцарские пиры оз­начают не только релаксацию после битвы, не только форму поли­тического собрания, но не в последнюю очередь и повод наесться до отвала, сверх физической возможности, демонстрирующая раз­новидность алчности (алкания, стремления обладать, присваивать, разрушать). Деструктивное присвоение наделяется позитивным смыслом, а конструктивное (выгода, барыш, корысть, Lucrum) мыс­лится отрицательно. Синдром Гаргантюа определяется глубинным самосознанием сословия. К XV в. военно-технические возможности рыцарства потеряли свое значение, изобретение пороха в XVI в. ударило по героическим рыцарским мифам. В эту эпоху рыцарство как образ жизни заканчивается. Героический рыцарский идеал не был интеллектуальным.

В рамках христианизированного рыцарского идеала утверждает­ся рыцарская верность и честь, производные от вассальной зависи­мости и сословных уз. Предательство сословной чести является смертным грехом. На плечи рыцарства ложится поддержание со­словного порядка и справедливости. Рыцарь не подлежит физичес­кому наказанию, предстает лишь пред судом чести и несет главным образом моральную ответственность. Рыцарские гербы, выстроен­ные по определенным правилам, фиксируют и рыцарские подвиги, и вину. Концепция служения и преданности вплоть до самопожер­твования (вассальный долг) сочетается с концепцией суверенности феодала в его владениях, где он не подотчетен в своих действиях никому, руководствуется личными представлениями о праве и спра­ведливости. Суверенитет и вассальные обязанности образуют про­тиворечие, которое выражается в пороках рыцарства, а именно в вероломстве, лжи, предательстве, трусости, скупости, зависти, вы­сокомерии, гордыне.

Рыцарское сознание эгоистично, считает привилегии нормой. Горе трогало сердца знатных в лучшем случае, лишь когда страдали такие же, как они, равные им. И то - их сердца недолго хранили следы скорби. Эгоизм знатных был их отличительной чертой, хо­рошо видной со стороны. Чужие страдания значили намного мень­ше, чем собственная репутация, доброе имя, которое защищали любой ценой. Рыцарство никогда не мыслило себя виновным в при­чинении страдания, блокировало с помощью специальных приемов ощущение морального ужаса и угрызения совести. К концу XVIII в. «аристократ» в просторечье становится синонимом слова «эгоист», т.е. такой человек, который в силу своего богатства и общественного положения не способен понять нужды остальных.

В XI-XIII вв. создается новая аристократическая модель поведе­ния, мирской кодекс хороших манер и идеальных норм, или куртуазии 1 (1 Куртуазный - от слова «court» (двор - епископальный, королевский); в ши­роком смысле обозначает образ жизни горожанина в противопоставлении образу жизни в сельской местности («деревенщине»)): «Он стремится внушить человеку четыре принципа земного поведения: вежливость (вместо грубости и насилия), храбрость, лю­бовь и душевную широту, щедрость. Этот кодекс должен был сфор­мулировать цивилизованного воина и вписать его в рамки гармо­ничного целого, зиждущегося на двух главных оппозициях: культу­ра - природа и мужчина - женщина» 2 (2 Жак Ле Гофф. С небес на землю (Перемены в системе ценностных ориентаций на христианском западе XII-XIII вв.). Одиссей. М., 1991. С. 40). В XIII в. приходит более изо­щрённая куртуазия с идеалом безукоризненности. Куртуазная лич­ность и «человек чести» - носитель светской придворной культуры, ориентированной на развлечения, демилитаризованной и чуждой идее самосовершенствования личности. Придворная куртуазная культура оберегает принцип чести: «Формальное чувство чести столь сильно, что нарушение этикета... ранит, подобно смертельно­му оскорблению, ибо разрушает прекрасную иллюзию собственной возвышенной и незапятнанной жизни, иллюзию, отступающую перед всякой непрекрытой действительностью» 3 (3 Хейзинга Й. Указ соч. С. 56).

Светским (придворным) нравственным идеалом и нормой пове­дения является куртуазность. Иначе ее называют еще великодушием, вежливостью, утонченностью и изысканностью. Великодушие как бы подразумевает все лучшие рыцарские качества (власть, отвагу, честь, щедрость), а также просвещенность, не говоря уже об иму­щественном и общественном положении. До XVIII в. культура ассо­циируется с утонченностью, которая наследует понятию civil, т.е. умеющий себя хорошо вести, мягко и вежливо держаться, вести бе­седу, учтивый, имеющий внешний лоск, уступчивый и терпимый 1 (1 Люсъен Февр. Бои за историю. Цивилизация: эволюция слова. М., 1991). Ренессансные термины «virtuoso», «virtu» означали добродетели и доблести, гуманистическую образованность, достоинства человечес­кого духа в превосходной степени. Ничто не мешало тогда называть «virtuoso» самых развратных и бесчестных людей (например, Алек­сандра Борджа).

Куртуазность противостоит неотесанности, алчности, скареднос­ти, ненависти, мести, измене. Так, французский литератор Кретьен де Труа (XII в.) противопоставляет великодушие суетливости и ме­лочности, осуждает рыцарский обычай хвастовства, споров, клятв, закладов. Он критикует саркастический нрав, который уязвляет самолюбие окружающих, свойственен фрондирующему рыцарю, ко­торый всем возражает и дерзко, заносчиво унижает присутствую­щих. Вместо этого приветствуется более трезвое и сдержанное об­щение, опосредованное этикетом, который призван скрыть высо­комерие, жестокость, мстительность, соперничество, зависть. Воз­никает жеманство, гипертрофированная льстивость, предупреди­тельность, стремление угодить чужому эгоцентризму и тщеславию. Куртуазность маскирует психологию власти, романтизирует и проблематизирует повседневность, защищает самосознание сословия.

Куртуазность выражается в романтической любви и куртуазной дружбе (институт миньон 2 (2 Миньона, миньон (подружка, наперсница, друг, доверенное лицо, любовник, фаворит), открыто посещающие дом, пользующиеся особым расположением, кон­кубинат - институт второй семьи и неконспирируемого сожительства вне брака)), не имеющими ничего общего с психо­логией брака. Семья сосуществует с узаконенной неверностью и полигамией. Она предполагает верность возлюбленному, но сама является узаконенной неверностью. Ревность осмеивается, а пере­мена предмета любви случается часто. Важно не это. Любовь такого рода требует идеализации предмета поклонения, уважения и страха. Примечательно, что возлюбленная должна вызывать у ее поклон­ника-рыцаря страх. Знакомый со всякими опасностями, перед нею он немеет, покрывается внезапной бледностью, лишается самооб­ладания, выглядит странным и больным, может упасть без чувств, подчиняется только ее слову, взгляду, пожеланию. Дама приказывает и милостиво разрешает, полностью распоряжается им. Влюблен­ный должен скрывать любовь и поклоняться даме издали, страшась приблизиться и открыться, но именно тогда его недуг становится очевидным и о его муках любви узнают все. И только в этом качестве «прекрасной дамы» женщина внушает страх и почтение. К отноше­ниям любовников применяется отношение господин - вассал.

Средневековое ценностное сознание и эротизм граничат друг с другом. Допускается двусмысленная игра терминами, которые отно­сятся и к религиозно-нравственной, и к сексуальной сферам. Их переход друг в друга может быть комическим и кощунственно-от­вратительным, они могут быть рядоположенными. В той мере, в какой мораль может быть показана, она эротична. Из-за этого кле­рикальные власти не одобряли изрядного религиозно-благочести­вого рвения, так как им приходилось в подобных случаях разбирать­ся и с эротическими фантазиями и экзальтациями. Ренессансная фривольная моралистика отражает и этот момент.

Средневековые нравственные представления и ценности толку­ются в бестиариях - трактатах о зверях и их символическом значе­нии. В них животные уподобляются понятиям религии и морали. Бестиарии, характерные для западноевропейской средневековой культуры XII-XIII вв., изображают чувственную реальность, прони­занную религиозно-нравственной символикой: например, лев оли­цетворял Христа, получеловек-полуосел служил образом грешника, еретика, лицемера, лисица - это символ хитрости и вероломства, единорог - фаллический символ, или Христос на лоне Богоматери, бобр - праведник, отсекающий от себя грех, крокодил - это смерть и ад, обезьяна и дракон - образ дьявола. Они служили для христи­анского сознания и энциклопедией животного мира, и сборником нравоучений, и каталогом символических знаний, и панегириком создателю.

Придворная мораль «благородного кавалера» (джентльмена) и «человека чести» является средневековым светским этосом и сре­дневековым типом калокагатии. Она складывается из христианских и цицероновско-стоических добродетелей. Ее задача состоит в том, чтобы культивировать харизматическую и обаятельную личность, «элегантные нравы» в противоположность более раннему милита­ристскому героическому идеалу прямодушного, наивно преданного сюзерену, порывистого, храброго, действующего по первому побуж­дению рыцаря, который не задумывается о последствиях своего по­ведения. Идеал образованного придворного подразумевает грамот­ность, красноречие, наружную привлекательность и красоту, эруди­цию, гармонию «внутреннего человека» и внешнего вида, умерен­ность и толерантность, проницательность и скромность, вкус к интригам и умолчаниям. Придворный - это не знаток и эксперт в во­просах богословия, средневекового теоретического знания, не доб­лестный рыцарь, отстаивающий субстанциональную справедли­вость с оружием в руках, а светский лидер, оратор, мастерски вла­деющий словом, всеми оттенками слов иих поэзией, субъективными смыслами, карьерный служащий, подготовленный к выполнению светских обязанностей.

Куртуазный этос возрождает античную идею калокагатии. Мо­раль и нравы соединяются с эстетикой, изысканной формой внеш­него поведения. Влияние платонизма, аристотелизма, цицеронизма ощущается в сближении этики и риторики, морали и образованнос­ти, добродетельного и прекрасного, стремлении к гармоническому сочетанию «дисциплины» и «декора», в подчеркивании эстетичес­ких аспектов добродетели. Куртуазная моралистика и философия как бы стараются доказать, что образованный придворный, облада­тель «прекрасной души», видимой и снаружи, может играть поли­тическую, представительскую, дипломатическую роли. Это претен­зии на политическую функцию, заявка правящего класса и его элиты. С одной стороны, это маска, за которой нет идеи гуманизма, а хит­рость и прагматизм. Об этой стороне куртуазности может поведать Б. Грасиан (XVII в.) в своем произведении «Карманный оракул, или Наука благоразумия». С другой стороны, куртуазная мораль дает об­разчик средневекового культа личности и служит прологом к цен­ностям уже нефеодального правящего класса, который самоутверж­дался через понятие деятельной жизни, а затем и через понятие свободы личности, ценностям, питающим корни европейского Воз­рождения. Ортодоксальные аскетические ригористические мона­шеские круги отождествляли придворное куртуазное рыцарство с пороками (гордостью, амбициями, притворной покорностью), об­виняли его в расчетливости и интригах, в том, что оно стремится нравиться всем, а также с полным основанием подозревали его в сильной политической мотивации. Оно мешало католической цер­кви беспрепятственно инструктировать королей.

В эпоху раннего средневековья рыцарь утверждал себя в качестве независимого храброго конного воина. В этом качестве его трудно было отличить от бандита и захватчика. У него преобладали анар­хические, разрушительные и даже криминальные наклонности. В дальнейшем в портрете идеального рыцаря главными чертами ста­новятся милосердие, христианская забота о слабых и обижаемых. Возникает этический миф о рыцаре-защитнике, выполняющем и светскую, и нравственно-религиозную функцию. Следующей ступе­нью эволюции рыцарского идеала является кодекс благородных манер и идеология любви, возвышающая рыцаря не за воинские победы и героизм, а за его внутренние достоинства, «прекрасную душу» и стиль поведения. Слова «достойный» и «достоинство» по­степенно оттесняют слова «герой» и «героическое». Придворный рыцарь, за исключением вопроса личной чести, не стремится от­стаивать принципы.

С самого начала рыцарство представляло собой безземельный благородный класс, который был на службе и содержании у суверена. Поэтому рыцарская идеология и самовыражение имеют противоре­чивую природу. Рыцарь гордится своим высоким положением и свя­зывает свое аноблирование и юридические права с незаурядными личными качествами, но вместе с тем не может не признать, что источником всех его преимуществ и могущества является двор и господин, которому он служит. В романтической поэзии идеал внут­реннего совершенства и одухотворенности рыцаря намеренно про­тивопоставляются власти и собственности, находящимся в руках менее достойных, не имеющих такой чистой души.

1 из 23

Презентация - Идеал благородного рыцарства

Текст этой презентации

Тема: Идеал благородного рыцарства
Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение Садовская средняя общеобразовательная школа филиал с.Лозовое с.Лозовое Тамбовского района Амурской области
МХК. 7 класс Составила учитель русского языка и литературы Ефимова Нина Васильевна

Проверка домашнего задания Расскажите о праведной жизни Георгия Победоносца. Почему он стал воплощением защитника Отечества? Расскажите о произведениях искусства, запечатлевших образ легендарного героя - Георгия Победоносца. Почему облик Георгия Победоносца представлен на гербе города Москвы?
Герб Москвы

Словарная работа. Менестре́ли - профессиональные певцы, воспевали рыцарские подвиги и служение прекрасной даме. Ры́царский турни́р - военное состязание рыцарей в средневековой Западной Европе. Геро́льд – вестник, глашатай при дворах, турнирный судья.
Рыцарский турнир
Менестре́ль

Родина – мать, сумей за нее постоять.
Жил на свете рыцарь бедный, Молчаливый и простой, С виду сумрачный и бледный, Духом смелый и прямой, - А.С. Пушкин Время расцвета рыцарства - XII-XIV века. Рыцарь стал идеалом Человека в средние века.

Звание рыцаря - это почётный титул благородного воина, строго следующего кодексу чести, согласно которому он должен защищать своё Отечество, проявлять бесстрашие в сражениях, быть верным своему сеньору (хозяину), оберегать слабых: женщин, вдов и сирот.

Доблестный рыцарь строго следовал этому кодексу, берёг собственное достоинство, не совершал бесчестных поступков, овладевал умением держать себя в обществе дамы сердца, никогда не позволял унижать себя.
Рыцарский кодекс чести гласил: «Будь верен Богу, государю и подруге, будь медлителен в мести и наказании и быстр в пощаде и помощи слабым и беззащитным, подавай милостыню».

Главным событием для каждого рыцаря являлась церемония посвящения после 21 года в рыцарское звание. Утром перед обрядом рыцаря отводили в баню в знак очищения и вступления в новую жизнь. Сама церемония проходила в замке, где в торжественной обстановке посвящённому вручались доспехи и будущий рыцарь давал клятву перед священником.

Культ Прекрасной Дамы
Культ Прекрасной Дамы зародился в южной Франции. Основу культа составляет поклонение Деве Марии, в честь которой возносились горячие молитвы и слагались стихи. По установившимся взглядам того времени, рыцарь не должен был стремиться к разделённой любви. Дама сердца должна быть для него недосягаемой, недоступной. Такая любовь становилась источником всяческой добродетели и входила в состав рыцарских заповедей.

Внешний облик средневекового рыцаря: восседает верхом на коне, тело защищает кольчуга с капюшоном (с XIV века кольчугу сменили латы - металлические пластины), руки и ноги закрыты металли-ческими чулками и перчатками, на голове железный шлем с подвижным забралом, в руках меч или копьё (до 4,5 м), на щите изображались герб и девиз рыцаря.
Образ рыцаря и рыцарские турниры.
Рыцарь, одежда и элементы снаряжения середины XIVв.

Жизнь средневековых рыцарей протекала в постоянных боях, они с удовольствием пускались в опасные путешествия и походы. Смерть в бою расценивалась как подвиг мужества и геройства.
Битва при Льюисе (14 мая 1264 г.)

Военные навыки рыцарей формировались и оттачивались во время турниров, проводившихся по большим праздникам или в честь какого-то знаменательного события. Перед их началом подробно перечислялись все совершённые рыцарями подвиги, а иногда воспроиз-водились грандиозные сцены военных сражений.
Рыцарский турнир (конец XIV в.)

Правила состязаний были сформулированы в 11 веке. В них запрещалось сражаться вне очереди, наносить раны лошадям, продолжать бой после того, как противник поднял забрало или сложил оружие. Герольды выкликивали имена вступавших в бой. Они же следили за соблюдением правил и умоляли дам остановить сражение, когда страсти накалялись.
Герольд – турнирный судья.

Распространённой формой турниров были поединки. Сражались верхом на конях притуплёнными копьями и мечами. Главной задачей было выбить противника из седла и нанести ему удар в грудь. Заканчивалось такое зрелище вручением призов победителю, который, как правило, посвящал свой подвиг даме сердца.

Настоящие сражения, были крайне ожесточёнными, хотя и не всегда кровопролитными, т.к. рыцарь был очень хорошо защищен. Известно, например, что в одной из крупнейших битв участвовало 900 рыцарей, а в результате убито всего трое, в плен взято 140 человек.

Мужественные деяния ры-царей прославлены благодаря известным произведениям литературы. Начиная с XII века в Западной Европе возникла богатейшая средневековая литература. Для нее характерно много-образие жанров: романы, героические эпосы, рыцарская поэзия, солнечная «История королей Британии».
Деяния рыцарей в произведениях литературе

Самыми знаменитые из героических эпосов были: «Песнь о Роланде» (Франция), «Песнь о моем Сиде» (Испания), «Песнь о Нибелунгах» (Германия).
Иллюстрация к эпосу "Песнь о нибелунгах"
Обложка книги «Песнь о Роланде»

Особенно популярной была «Песнь о Роланде» (XII в.), исполняемая бродячими певцами-менестрелями на площадях городов во время шумных народных празднеств и при дворе короля. Не раз вдохновляла она воинов перед битвой.
Иллюстрация к эпосу «Песнь о Роланде»

Главный герой, могучий и храбрый рыцарь Роланд, племянник французского короля Карла Великого, отважно защищает «милую», «нежную» Францию: Пускай не скажет обо мне никто, Что от испуга позабыл я долг. Не посрамлю я никогда свой род. Неверным мы дадим великий бой.

Его отряд окружён неприя-телем во много раз превы-шающим по численности его войска. Враги подступают, в бою Роланд получают тяжёлую рану, но продолжает сражаться. Роланд увидел: битвы не минуть, Как лев иль леопард, стал горд и лют... Не знает страха ни один француз, И двадцать тысяч их у нас в полку. Вассал сеньору служит своему. Он терпит зимний холод и жару, Кровь за него не жаль пролить ему... ... Я вам клянусь царём небесным, Весь луг телами рыцарей усеян. Скорблю о милой Франции я сердцем: Защитников она лишилась верных...
Иллюстрации из книги «Песнь о Роланде»

В последний момент он трубит в рог и подаёт знак Карлу, предупреждая его об опасности. Герой погибает, как и подобает доблестному рыцарю. Он пытается разбить свой меч, чтобы он не достался врагу. Роланд умирает, положив меч и рог себе на грудь, обратив лицо к Испании, откуда пришёл враг: Почуял граф - приходит смерть ему. Холодный пот струится по челу. Идёт он под тенистую сосну, Свой меч и рог кладёт себе на грудь. К Испании лицо он повернул, Чтоб было видно Карлу-королю, Когда он с войском будет снова тут, Что граф погиб, но победил в бою.
Иллюстрации из книги «Песнь о Роланде»

В XII-XIII веках появляются рыцарские романы, которые воспевали мужество и верность, прославляли рыцарскую любовь и культ Прекрасной Дамы. Самыми известными стали: легенды о подвигах короля древних бриттов – Артуре, прекрасная «Повесть о Тристане и Изольде», роман в стихах «Ивейн, или Рыцарь Льва».
Статуя короля Артура
«Повесть о Тристане и Изольде»
«Ивейн, или Рыцарь Льва»

Франциск Первый – король Франции, блестящий рыцарь, отличался безрассудной храбростью. Его царствование ознаменовано продолжительными войнами в Европе.
Картина художника Джорджоне. "Рыцарь и оруженосец"

Литература. Программы для общеобразовательных школ, гимназий, лицеев. Мировая художественная культура. 5-11 классы. Г.И.Данилова. М.: Дрофа, 2007. Учебник «Мировая художественная культура». 7-9 классы: Базовый уровень. Г.И.Данилова. Москва. Дрофа. 2010 год. Википедия – https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%8B%D1%86%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE

Код для вставки видеоплеера презентации на свой сайт: